Было у отца три сына: два умных, а третий — дурак. Пришло время, стал отец помирать и говорит:
— Вот, сыны, как я помру, вы по одному три ночи приходите на мою могилу.
И умер. Ну, конечно, сыновья обязаны выполнить отцовский приказ. Стали они конaться, и выпало: в первую ночь идти на могилу старшему брату, во вторую — среднему, в третью — младшему, Иванушке.
Приходит первая ночь. Старший брат и говорит:
— Ваня, иди за меня ночуй!
Ваня взял лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел.
Приходит на могилу, сел; кочедык в руке — плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Вот приходит полночь, могила вдруг задрожала, а из могилы человеческий голос:
— Кто на могиле?
— Я на могиле.
— Ты, дурак?
— Я, дурак.
— Вот от меня тебе награда. Ходит в заповедных лугах свинка — золотая щетинка. Твоя будет!
— Спасибо, батюшка!
Рассвело; приходит Ваня домой, братья встречают:
— Ванюшка-то, Ванюшка-то — живой!
Приходит вторая ночь. Среднему брату надо идти. Средний брат и говорит:
— Ваня, иди за меня ночуй!
— Ладно!
Взял он лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел.
Приходит на могилу, сел; плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Приходит полночь. Могила вдруг задрожала, а из могилы человеческий голос:— Кто на могиле?
— Я на могиле!
— Ты, дурак?
— Я, дурак.
— Вот от меня тебе награда: ходит в заповедных лугах бык золоторогий. Будет твой!
— Спасибо, батюшка!
Настало утро. Идет Иванушка домой, братья его встречают:
— Дурак, дурак! Живой идет!
Удивляются.
Приходит третья ночь. Ваня говорит:
— Ну, я за вас ночевал. Идите вы хоть оба за меня.
А они:
— Теперь как хочешь, мы свою очередь отбыли!
Ну, он взял лыка пучок, конопли, кленовое полено, соломы беремя и пошел.
Пришел, сел на могилу: плести лапти не плетет, а кочедыком постукивает. Вот полночь пришла, могила задрожала, а из могилы человеческий голос:
— Кто на могиле?
— Я на могиле.
— Ты, дурак?
— Я, дурак.
— В заповедных лугах ходит Сивка-бурка, вещая каурка. Пусть она будет твоей!
— Спасибо, батюшка!
Наступило утро; идет Ваня домой, а братья встречают его, удивляются:
— Смотри-ка, смотри-ка, дурак идет!
Старшие братья были женатые, Ваня же — холостой. А у царя была дочь, пришло время ее замуж выдавать. Вот царь построил дом в двенадцать венцов,посадил дочь наверху и сказал:
— Кто до моей дочери на коне доскачет, тот будет ей жених.
Собрался весь народ. Пошли братья глядеть. Дурак говорит:
— Возьмите меня!
Они начали его всякими словами ругать, а он:
— Все равно я там буду!
— Приди-ка! Мы тебя побьем!
Ушли они. Он вышел в задние ворота и свистнул-гаркнул:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка бежит — земля дрожит. Прилетела. Он в левое ухо влез: напился, наелся, в правое — нарядился. И такой стал молодец — ни вздумать, ни взгадать; ни пером описать! И поехал; братьев своих быстро догнал — как хлестнет их плетью!
Подъезжает к тому дому; Сивка-бурка скакнула — на шесть венцов сразу же, однако шесть венцов еще осталось. Он тут же умчался, превратился в прежнего Иванушку, отпустил Сивка-бурку, вернулся домой и залез на печь. Приезжают братья и рассказывают:
— Какого мы молодца видели!
— Не я ли то, братцы, был?
— Э-э-э, не ты ли? Вот побьем сейчас!
Прошло время, царь опять собирает народ. Пошли и братья.
Иванушка просится:
— Возьмите меня, братцы! Я погляжу, что за царская дочь!
— Куда тебе!
— Ну, ладно.
И они ушли.
Он вышел в задние ворота, свистнул-гаркнул — Сивка-бурка и катит, лишь земля гудит. Подлетела, он в левое ухо влез: наелся, напился, в правое — нарядился. Такой стал молодец — ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Поехал; обгоняет весь народ, катит — вся земля дрожит! Догнал братьев — хлестнул плетью. Подъехал к тому дому. Сивка-бурка скакнула — три венца до дочери царя осталось! Он быстро вернулся, отпустил коня, прибежал домой и лежит на печи. Вернулись, братья и рассказывают:
— Вот это молодец! Сроду не видали!
— Не я ли, братцы?
Обругали они его.
Прошло время, царь опять собирает народ. И опять братья пошли:
— Айда, поглядим! Может, приедет тот молодец...
А Иванушка просится:
— И я поеду смотреть!
— Куда тебе, урод!
— Все равно там буду!
— Приди только! Побьем!
И ушли.
А он вышел в задние ворота и свистнул-гаркнул:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка катит, лишь земля гудит. Прилетела — он в левое ухо влез: напился, наелся, в правое — нарядился. И такой стал молодец — ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать. И поехал; братьев опять по разу плетью хлестнул... Подъехал он к тому дому; Сивка-бурка как скакнула, так на все двенадцать венцов! Дочь царя Иванушке именным кольцом лоб заклеймила, поцеловала его и отдала кольцо. Он быстро вернулся. Сивка-бурку отпустил, кольцо завернул в лохмотья, лоб перевязал полотенцем и забрался на печь. Приходят братья и рассказывают:
— Э-э-э, ну и молодец! Достал все же. Теперь свадьба будет.
Он говорит с печи:
— Не я ли это, братцы?
— Э-э-э, не ты ли! А что со лбом?
— С печки упал.
— Ну вот — с печи упал!
И обругали его.
Настала ночь, а Ване интересно посмотреть кольцо. Развернул лохмотья — в избе так все и засияло.
— Дурак, не порти спички!
— Я и не порчу!
На другой день царь собирает генералов, чтобы среди них найти того молодца. Собрал и никак не находит. Собрал тогда купцов и тоже не находит. Собрал мужиков — и среди них нет! Приходит Иванушка во дворец. Дочь царя увидела у него кольцо именное и клеймо на лбу, подошла, взяла его за руку и повела к отцу:
— Вот, папаша, мой суженый-ряженый!
Рассердился царь, да делать нечего. Построили им избенку сзади дворца и живут они в ней. Так прошел год. И вот услышал царь, что в заповедных лугах ходит свинка — золотая щетинка. Захотелось ему иметь ее. А у него были еще зятья. Говорит он им:
— Поезжайте, поймайте ее!
Они уехали. Приходит жена Вани в избушку.
— Что у папаши новенького? — спрашивает он.
— Да вот свинка — золотая щетинка ходит в заповедных лугах. Собрались все зятья и поехали ее ловить.
— И я поеду! Попроси у отца какую-нибудь лошаденку, поеду погляжу свинку — золотую щетинку!
Она приходит к отцу:
— Папаша, дай лошадь: Ваня тоже хочет поехать!
— Возьми позади двора!
А позади двора — кляча; сел Ваня на нее задом наперед, выехал за город, дернул ее за хвост — и кожа слетела:
— Сороки-вороны! Вот вам от царя жалованье, от меня обед!
свистнул-гаркнул:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка катит, лишь земля гудит. Прилетела, он в левое ухо влез — напился, наелся, в правое — нарядился. И такой стал молодец — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! И поехал. Зятьёв обогнал — они его и не видели... В заповедные луга приехал, расставил белый шатер и лежит в нем, как генерал какой-нибудь. И они заехали в эти заповедные луга. А свинка — золотая щетинка мелькнула, как птица,— и нет ее. Вот едут они и увидели шатер, а в нем человека:
— Что за человек? Может, знает, где свинка — золотая щетинка!
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! Далеко ли ездили?
— Да вот царь дал наказ поймать свинку — золотую щетинку, а мы не только поймать — и не видели ее как следует!
— Чего не пожалеете? Я ее вам поймаю!
— Да, батюшка, ничего не пожалеем!
— Я с вас дорого не возьму — у каждого из спины по ремню в палец или в два шириной!
И вырезал у них из спины по ремню. Потом поманил свинку, она подошла к нему, он взял ее и отдал зятьям, а сам их обогнал и дома опять полеживает дурачком. Пришла жена. Он:
— Что?
— Да что, привели зятья свинку... А мы тут, несчастные, живем!
— Обожди, и у наших ворот праздник будет!
— И как он придет-то к нам на задворки? У нас не будет праздника!
— Будет!
Прошло время. Царь опять услыхал: ходит бык — золотые рога в заповедных лугах. Собрал он зятьев:
— Ну, слуги мои верные, слышал я, что бык ходит златорогий в заповедных лугах! Нельзя ли поймать его?
— Да что ж? Поймали же свинку!
И поехали.
Приходит жена Вани домой. Он:
— Что у папаши нового?
— Уехали быка златорогого ловить!
— Иди попроси лошаденку.
Она приходит:
— Папаша, Ваня тоже хочет поехать в заповедные луга поглядеть на быка.
— А есть кляча на заднем дворе, пусть берет!
Она пошла, взяла, насилу доставила. Он сел на нее задом наперед, за хвост держится. Она глядит:
— Эх, милый мой, и садиться не можешь как следует!
А он выехал за город, дернул клячу за хвост — кожа слетела:
— Сороки—вороны, вот вам от царя жалованье, от меня обед! И свистнул-гаркнул:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо, мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка катит, только земля гудит... Прилетела. Он залез в левое ухо — напился, наелся, в правое — нарядился. И стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Поехал и опять зятьев обогнал — они его и не видели. Приехал в заповедные луга, расставил белый шатер и лежит-полёживает. И они заехали в заповедные луга. А бык только рожками им мелькнул. Они:
— Разве его поймаешь!
Едут, увидели шатер:
— Подъедем, не тот ли молодец опять? Здравствуйте!
— Здравствуйте. Что здесь делаете?
— Да ездим вот, быка золоторогого ловим!
— Чего не пожалеете? Я поймаю...
— Батюшка, что хочешь возьми, ничего не пожалеем!
— Я с вас не много возьму: у каждого с правой ноги по мизинцу отрежу, и всё.
Согласились они, он отрезал по мизинцу и завернул в платок. Потом поманил быка, тот подбежал; он поймал его и отдал им. А сам опять обогнал их,приехал домой и полеживает на печи. А жена пошла во дворец: там — пированье, боже мой! Она наплакалась и идет назад:
— Там пируют, а у нас что?
А он опять ей:
— Погоди, и у наших ворот праздник будет!
— Откуда он придет?
— Придет!
Прошло опять время, и услышал царь, что ходит в заповедных лугах Сивка-бурка. Собрал зятьев (а Ваню и не зовет) и говорит:
— Ну, зятья мои верные, я слышал, что в заповедных лугах ходит Сивка-бурка, вещая каурка. Не постараетесь, не поймаете — и не приезжайте назад!
— Поедем. Поймали же свинку — золотую щетинку и быка золоторогого!
Собрались, поехали.
Приходит жена к Ванюшке. Он спрашивает:
— Что новенького у папаши?
— Да что, уехали Сивка-бурку ловить!
— Ну, поди и попроси лошаденку для меня.
Она пошла и попросила. Царь опять дал клячу. Он сел, выехал за город, дернул ее за хвост — шкурка и слетела.
— Сороки-вороны! Вот вам от царя жалованье, от меня обед!
Свистнул-гаркнул:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка катит — земля гудит. Прилетела, он в левое ухо влез — напился, наелся, в правое — нарядился. И стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! И поехал. Обогнал их, приехал в заповедные луга, отпустил Сивку-бурку, расставил белый шатер и лежит—полеживает. Вот и зятья заехали в заповедные луга, а Сивка-бурка только мелькнула гривой — и нет ее.
— Да разве поймаешь ее! — говорят они.
И увидели опять шатер:
— Давай подъедем, не тот ли молодец?
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
— Далеко ли ездили?
— Да ездили — тут Сивка-бурка ходит, и царь послал ее поймать. Да разве поймаешь!
— Чего не пожалеете, если вам поймаю ее?
— Да ничего не пожалеем!
— Ладно, я с вас дорого не возьму: у каждого с правой руки по мизинцу!
Они согласились. Он поймал им Сивка-бурку, отдал, они ее увели. А ему пришлось пешком идти.
Пришел домой. И жена приходит. Он спрашивает:
— Ну, что у папаши?
— Да привели Сивка-бурку. Пируют — боже мой!
— Айда посмотрим, как пируют.
Приходят. Жена прошла вперед:
— Папаша, мы пришли с Ваней (первый раз, а то и не ходили).
Ну, конечно, царь ему подал рюмку. А он спрашивает:
— Папаша, а что зятья в перчатках сидят за столом? В помещении,— говорит,— тепло.
— А это,— царь говорит,— их воля. Как желают, так пусть и сидят!
— А ты заставь их снять перчатки!
Царь засмеялся, полюбопытствовал:
— Снимите,— говорит,— он как глупый!
Сняли они перчатки — мизинцев нет. А Ваня и вынимает их; как приставит, так и прирастают:
— Вот это за Сивка-бурку.
Царь ему вторую рюмку подает. Вот он выпил и говорит:
— А ну-ка, папаша, повели им разуться — сапоги снять с правых ног!
— А ну-ка, зятья, разуйтесь!
Смотрит сам:
— Так, нет мизинцев!
А Ваня достал мизинцы, приставил — приросли.
— А это,— говорит,— за быка золоторогого!
Тогда царь ему третью рюмку наливает, Ваня выпил и говорит:
— Вели им заворотить на спине рубашки!
Царь тут уж весело говорит:
— А ну-ка, заворотите!
Завернули они рубашки, а на спинах — полосы. Ваня достал платок, развернул его, а в нем ремни из кожи лежат. Он приложил их к спинам зятьев — они и приросли.
— А вот это,— говорит,— за свинку — золотую щетинку!
Понял все царь и говорит:
— Ага, видно, этот человек и ловил это все!
А Ваня вышел на крыльцо, как засвистел, загаркал:
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
А она была заперта на двенадцать замков, чтоб не убежала. Разбила все и встала перед ним. Он в левое ухо влез — напился, наелся, в правое — нарядился. И такой стал молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать! Вошел он во дворец и говорит:
— Вот теперь я царский зять!
Царь тех зятьев прогнал, а ему отдал полцарства. И зажил Ваня с женой счастливо.
И сейчас живут. Я недавно у них был, мед-пиво пил, видел, что живут великолепно.
Второй вариант сказки "Сивка-бурка"
Было у старика трое сыновей: двое умных, а третий Иванушка-дурачок; день и ночь дурачок на печи.
Посеял старик пшеницу, и выросла пшеница богатая, да повадился ту пшеницу кто-то по ночам толочь и травить. Вот старик и говорит детям:
— Милые мои дети, стерегите пшеницу каждую ночь поочерёдно, поймайте мне вора. Приходит первая ночь. Отправился старший сын пшеницу стеречь, да захотелось ему спать: забрался он на сеновал и проспал до утра. Приходит утром домой и говорит: всю ночь-де не спал, иззяб, а вора не видал.
На вторую ночь пошёл средний сын и также всю ночь проспал на сеновале.
На третью ночь приходит черёд дураку идти. Взял он аркан и пошёл. Пришёл на межу и сел на камень: сидит - не спит, вора дожидается.
В самую полночь прискакал на пшеницу разношерстный конь: одна шерстинка золотая, другая серебряная; бежит - земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. И стал тот конь пшеницу есть: не столько ест, сколько топчет.
сивка бурка
Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил - не тут-то было. Дурак упёрся, аркан шею давит. И стал тут конь дурака молить:
— Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу службу!
— Хорошо,— отвечает Иванушка-дурачок.— Да как я тебя потом найду?
— Выйди за околицу,— говорит конь,— свистни три раза и крикни: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!" — я тут и буду.
Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово — пшеницы больше не есть и не топтать.
Пришёл Иванушка домой.
— Ну, что, дурак, видел? — спрашивают братья.
— Поймал я,— говорит Иванушка,— разношерстного коня. Пообещался он больше не ходить на пшеницу — вот я его и отпустил.
Посмеялись вволю братья над дураком, только уж с этой ночи никто пшеницы не трогал.
Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи¹ от царя ходить, клич кликать; собирайтесь—де, бояре и дворяне, купцы и мещане, и простые крестьяне, все к царю на праздник, на три дня; берите с собой лучших коней; и кто на своём коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.
Стали собираться на праздник и Иванушкины — братья; не то чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть. Просится и Иванушка с ними.
— Куда тебе, дурак! — говорят братья.— Людей, что ли, хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.
Уехали братья; а Иванушка-дурачок взял у невесток лукошко и пошёл грибы брать. Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул три раза и крикнул: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!" Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, из ноздрей дым столбом валит. Прибежал — и стал перед Иванушкой как вкопанный.
— Ну,— говорит,— влезай, мне, Иванушка, в правое ухо, а в левое вылезай.
Влез Иванушка к коню в правое ухо, а в левое вылез — и стал таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.
Сел тогда Иванушка на коня и поскакал на праздник к царю. Прискакал на площадь перед дворцом, видит — народу видимо—невидимо; а в высоком терему, у окна, царевна сидит: на руке перстень — цены нет, собою красавица из красавиц. Никто до неё скакать и не думает: никому нет охоты наверняка шею ломать.
Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам, осерчал конь, прыгнул — только на три венца до царевнина окна не допрыгнул.
Удивился народ, а Иванушка повернул коня и поскакал назад. Братья его не скоро посторонились, так он их шёлковой плёткой хлестнул. Кричит народ: "Держи, держи его!" — а Иванушкин уж и след простыл.
Выехал Иван из города, слез с коня, влез к нему в левое ухо, в правое вылез и стал опять прежним Иванушкой—дурачком. Отпустил Иванушка коня, набрал лукошко мухоморов и принёс домой.
— Вот вам, хозяюшки, грибков,— говорит. Рассердились тут невестки на Ивана:
— Что ты, дурак, за грибы принёс? Разве тебе одному их есть?
Усмехнулся Иван и опять залёг на печь.
Пришли братья домой и рассказывают отцу, как они в городе были и что видели; а Иванушка лежит на печи да посмеивается.
На другой день старшие братья опять на праздник поехали, а Иванушка взял лукошко и пошёл за грибами. Вышел в поле, свистнул, гаркнул: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!" Прибежал конь и стал перед Иванушкой как вкопанный. Перерядился опять Иван и поскакал на площадь. Видит — на площади народу ещё больше прежнего; все на царевну любуются, а прыгнуть никто и не думает: кому охота шею ломать! Ударил тут Иванушка своего коня по крутым бёдрам; осерчал конь, прыгнул — и только на два венца до царевнина окна не достал.
Поворотил Иванушка коня, хлестнул братьев, чтоб посторонились, и ускакал.
Приходят братья домой, а Иванушка уже на печи лежит, слушает, что братья. рассказывают, и посмеивается.
На третий день опять братья поехали на праздник, прискакал и Иванушка. Стегнул он своего коня плёткой. Осерчал конь пуще прежнего: прыгнул — и достал до окна. Иванушка поцеловал царевну в сахарные уста, схватил с её пальца перстень, повернул коня и ускакал, не позабывши братьев плёткой огреть. Тут уж и царь и царевна стали кричать: "Держи, держи его!" — а Иванушкин и след простыл.
Пришёл Иванушка домой — одна рука тряпкой обмотана.
— Что это у тебя такое? — спрашивают Ивана невестки.
— Да вот,— говорит,— искавши грибов, сучком накололся.— И полез Иван на печь.
Пришли братья, стали рассказывать, что и как было. А Иванушке на печи захотелось на перстенёк посмотреть: как приподнял он тряпку, избу всю так и осияло.
— Перестань, дурак, с огнём баловать! — крикнули на него братья.— Ещё избу сожжёшь. Пора тебя, дурака, совсем из дому прогнать.
Дня через три идёт от царя клич, чтобы весь народ, сколько ни есть в его царстве, собирался к нему на пир и чтобы никто не смел дома оставаться, а кто царским пиром побрезгает — тому голову с плеч.
Нечего тут делать; пошёл на пир сам старик со всей семьёй.
Пришли, за столы дубовые посадилися; пьют и едят, речи гуторят.
В конце пира стала царевна мёдом из своих рук гостей обносить. Обошла всех, подходит к Иванушке последнему; а на дураке—то платьишко худое, весь в саже, волосы дыбом, одна рука грязной тряпкой завязана... просто страсть.
— Зачем это у тебя, молодец, рука обвязана? — спрашивает царевна.— Развяжи-ка.
Развязал Иванушка руку, а на пальце царевнин перстень — так всех и осиял.
Взяла тогда царевна дурака за руку, подвела к отцу и говорит:
— Вот, батюшка, мой суженый.
Обмыли слуги Иванушку, причесали, одели в царское платье, и стал он таким молодцем, что отец и братья глядят — и глазам своим не верят.
Сыграли свадьбу царевны с Иванушкой и сделали пир на весь мир. Я там был: мёд, пиво пил; по усам текло, а в рот не попало.
