Сказка Иван, крестьянский сын, и чудо-юдо

12 минут на чтение

    В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они — не ленились, целый день трудились, пашню пахали да хлеб засевали.
    Разнеслась вдруг в том царстве-государстве весть: собирается чудо-юдо поганое на их землю напасть, всех людей истребить, города-сёла огнём спалить. Затужили старик со старухой, загоревали. А сыновья утешают их:
— Не горюйте, батюшка и матушка, пойдём мы на чудо-юдо, будем с ним биться насмерть. А чтобы вам одним не тосковать, пусть с вами Иванушка остаётся: он ещё очень молод, чтоб на бой идти.
— Нет,— говорит Иван,— не к лицу мне дома оставаться да вас дожидаться, пойду и я с чудом-юдом биться!
    Не стали старик со старухой Иванушку удерживать да отговаривать, и снарядили они всех троих сыновей в путь-дорогу. Взяли братья мечи булатные, взяли котомки с хлебом-солью, сели на добрых коней и поехали.
    Ехали они, ехали и приехали в какую-то деревню. Смотрят — кругом ни одной живой души нет, всё повыжжено, поломано, стоит одна маленькая избушка, еле держится. Вошли братья в избушку. Лежит на печке старуха да охает.
— Здравствуй, бабушка,— говорят братья.
— Здравствуйте, добрые молодцы! Куда путь держите?
— Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на Калинов мост. Хотим с чудом-юдом сразиться, на свою землю не допустить.
— Ох, молодцы, за дело взялись! Ведь он; злодей, всех разорил, разграбил, лютой смерти предал. Ближние царства — хоть шаром покати. И сюда заезжать стал. В этой стороне только я одна и осталась: видно, я чуду—юду и на еду не гожусь.
    Переночевали братья у старухи, поутру рано встали и отправились снова в путь-дорогу.
    Подъезжают к самой реке Смородине, к Калинову мосту. По всему берегу лежат кости человеческие.
    Нашли братья пустую избушку и решили остановиться в ней.
— Ну, братцы,— говорит Иван,— заехали мы в чужедальнюю сторону, надо нам ко всему прислушиваться да приглядываться. Давайте по очереди на дозор ходить, чтоб чудо-юдо через Калинов мост не пропустить.
    В первую ночь отправился на дозор старший брат. Прошёл он по берегу, посмотрел на реку Смородину — всё тихо, никого не видать, ничего не слыхать. Он лёг под ракитов куст и заснул крепко, захрапел громко.
    А Иван лежит в избушке, никак заснуть не может. Не спится ему, не дремлется. Как пошло время за полночь, взял он свой меч булатный и отправился к реке Смородине. Смотрит — под кустом старший брат спит, во всю мочь храпит. Не стал Иван его будить, спрятался под Калинов мост, стоит, переезд сторожит.
    Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы закричали — выезжает чудо-юдо о шести головах. Выехал он на середину Калинова моста — конь под ним споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади чёрный пёс ощетинился.
    Говорит чудо-юдо шестиголовое:
— Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, чёрный ворон, встрепенулся? Почему, чёрный пёс, ощетинился? Или чуете, что Иван, крестьянский сын, здесь? Так он ещё не родился, а если и родился — так на бой не сгодился. Я его на одну руку посажу, другой прихлопну — только мокренько будет!
    Вышел тут Иван, крестьянский сын, из-под моста и говорит:
— Не хвались, чудо-юдо поганое! Не подстрелив ясного сокола, рано перья щипать. Не узнав доброго молодца, нечего хулить его. Давай—ка лучше силы пробовать; кто одолеет, тот и похвалится.
    Вот сошлись они, поравнялись да так жестоко ударились, что кругом земля простонала.
    Чуду-юду не посчастливилось: Иван, крестьянский сын, с одного размаху сшиб ему три головы.
— Стой, Иван, крестьянский сын! — кричит чудо-юдо.— Дай мне роздыху!
— Что за роздых! У тебя, чудо-юдо, три головы, а у меня одна! Вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.
    Снова они сошлись, снова ударились.
    Иван, крестьянский сын, отрубил чуду-юду и последние три головы. После того рассек туловище на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под Калинов мост сложил. Сам в избушку вернулся.
    Поутру приходит старший брат. Спрашивает его Иван:
— Ну, что, не видел ли чего?
— Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала.
    Иван ему ни словечка на это не сказал.
    На другую ночь отправился в дозор средний брат. Походил он, походил, посмотрел по сторонам и успокоился. Забрался в кусты и заснул.
    Иван и на него не понадеялся. Как пошло время за полночь, он тотчас снарядился, взял свой острый меч и пошёл к реке Смородине. Спрятался под Калинов мост и стал караулить.
    Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжает чудо-юдо девятиголовое. Только на Калинов мост въехал — конь под ним споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади чёрный пёс ощетинился... чудо-юдо коня — по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!
— Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, чёрный ворон, встрепенулся? Почему, чёрный пёс, ощетинился? Или чуете, что Иван, крестьянский сын, здесь? Так он ещё не родился, а если и родился — так на бой не сгодился: я его одним пальцем убью!
    Выскочил Иван, крестьянский сын, из-под Калинова моста:
— Погоди, чудо-юдо, не хвались, прежде за дело примись! Ещё неведомо, чья возьмёт.
    Как махнёт Иван своим булатным мечом раз, два, так и снёс у чуда-юда шесть голов. А чудо-юдо ударил — по колена Ивана в сыру землю вогнал. Иван, крестьянский сын, захватил горсть земли и бросил своему супротивнику прямо в глазищи. Пока чудо-юдо глпзищи протирал да прочищал, Иван срубил ему и остальные головы. Потом взял туловище, рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а девять голов под Калинов мост сложил. Сам в избушку вернулся, лёг и заснул.
    Утром приходит средний брат.
— Ну, что,— спрашивает Иван,— не видал ли ты за ночь чего?
— Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар рядом не пищал.
— Ну, коли так, пойдёмте со мной, братцы дорогие я вам и комара и муху покажу!
    Привёл Иван братьев под Калинов мост, показал им чудо-юдовы головы.
— Вот,— говорит,— какие здесь по ночам мухи да комары летают! Вам не воевать, а дома на печке лежать.
    Застыдились братья.
— Сон,— говорят,— повалил...
    На третью ночь собрался идти в дозор сам Иван,
— Я,— говорит,— на страшный бой иду, а вы, братцы, всю ночь не спите, прислушивайтесь: как услышите мой посвист — выпустите моего коня и сами ко мне на помощь спешите.
    Пришёл Иван, крестьянский сын, к реке Смородине стоит под Калиновым мостом, дожидается.
    Только пошло время за полночь, сыра земля закачалась, воды в реке взволновались, буйные ветры завыли, на дубах орлы закричали... Выезжает чудо-юдо двенадцатиголовое. Все двенадцать голов свистят, все двенадцать огнём—пламенем пышут. Конь чуда-юда о двенадцати крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железные. Только въехал чудо-юдо на Калинов мост — конь под ним споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, чёрный пёс позади ощетинился. чудо-юдо коня плёткой по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!
— Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, чёрный ворон, встрепенулся? Почему, чёрный пёс, ощетинился? Или чуете, что Иван, крестьянский сын, здесь? Так он ещё не родился, а если и родился — так на бой не сгодился: я только дуну — его и праху не останется!
    Вышел тут из-под Калинова моста Иван крестьянский сын:
— Погоди хвалиться: как бы не осрамиться!
— Это ты, Иван, крестьянский сын! Зачем пришёл?
— На тебя, вражья сила, посмотреть, твоей крепости испробовать.
— Куда тебе мою крепость пробовать! Ты муха передо мной.
    Отвечает Иван, крестьянский сын, чуду-юду:
— Я пришёл ни тебе сказки рассказывать, ни твои слушать. Пришёл я насмерть воевать, от тебя, проклятого, добрых людей избавить!
    Размахнулся Иван своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы. чудо-юдо подхватил эти головы, черкнул по ним своим огненным пальцем — и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали.
    Плохо пришлось Ивану, крестьянскому сыну: чудо-юдо свистом его оглушает, огнём жжёт—палит, искрами осыпает, по колено в сыру землю вгоняет. А сам посмеивается:
— Не хочешь ли отдохнуть, поправиться, Иван, крестьянский сын?
— Что за отдых! По-нашему — бей, руби, себя не, береги! — говорит Иван.
    Свистнул он, гаркнул, бросил свою правую рукавицу в избушку, где братья остались. Рукавица все стёкла в окнах повыбила, а братья спят, ничего не слышат...
    Собрался Иван с силами, размахнулся ещё раз, сильнее прежнего, и срубил чуду-юду шесть голов. чудо-юдо подхватил свои головы, черкнул огненным пальцем — и опять все головы на местах. Кинулся он тут на Ивана, забил его по пояс в сыру землю.
    Видит Иван — дело плохо. Снял левую рукавицу, запустил в избушку. Рукавица крышу пробила, а братья всё спят, ничего не слышат.
    В третий раз размахнулся Иван, крестьянский сын, ещё сильнее и срубил чуду-юду девять голов. чудо-юдо подхватил их, черкнул огненным пальцем — головы опять приросли. Бросился он тут на Ивана и вогнал его в землю по самые плечи.
    Снял Иван свою шапку и бросил в избушку. От того удара избушка зашаталась, чуть по брёвнам не раскатилась.
    Тут только братья проснулись, слышат — Иванов конь громко ржёт да с цепей рвётся.
    Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами Ивану на помощь побежали.
    Иванов конь прибежал, начал бить чудо-юдо копытами. Засвистел чудо-юдо, зашипел, стал искрами коня осыпать... А Иван, крестьянский сын, тем временем вылез из земли, приловчился и отсек чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы, сшиб все до единой, туловище на мелкие части рассек и побросал всё в реку Смородину.
    Прибегают тут братья.
— Эх вы, сони! — говорит Иван.— из-за вашего сна я чуть-чуть головой не поплатился.
    Привели его братья к избушке, умыли, накормили, напоили и спать уложили.
    Поутру ранёшенько Иван встал, начал одеваться-обуваться.
— Куда это ты в такую рань поднялся? — говорят братья.— Отдохнул бы после такого побоища.
— Нет,— отвечает Иван,— не до отдыха мне: пойду к реке Смородине свой платок искать — обронил там.
— Охота тебе! — говорят братья.— Заедем в город — новый купишь.
— Нет, мне тот нужен!
    Отправился Иван к реке Смородине, перешёл на тот берег через Калинов мост и прокрался к чудо-юдовым каменным палатам. Подошёл к открытому окошку и стал слушать, не замышляют ли здесь ещё чего.
    Смотрит — сидят в палатах три чудо-юдовы жены да мать, старая змеиха. Сидят они да сами сговариваются.
    Старшая говорит:
— Отомщу я Ивану, крестьянскому сыну, за моего мужа! Забегу вперёд, когда он с братьями домой возвращаться будет, напущу жары, а сама оборочусь колодцем. Захотят они воды испить и с первого же глотка лопнут?
— Это ты хорошо придумала! — говорит старая змеиха.
    Вторая сказала:
— А я забегу вперёд и оборочусь яблоней. Захотят они по яблочку съесть — тут их и разорвёт на мелкие частички!
— И ты хорошо вздумала! — говорит старая змеиха.
— А я,— говорит третья,— напущу на них сон да дрёму, а сама забегу вперёд и оборочусь мягким ковром с шёлковыми подушками. Захотят братья полежать, отдохнуть — тут-то их и спалит огнём!
    Отвечает ей змеиха:
— И ты хорошо придумала! Ну, невестки мои любезные, если вы их не сгубите, то завтра я сама догоню их и всех троих проглочу. В
    ыслушал Иван, крестьянский сын, всё это и вернулся к братьям.
— Ну что, нашёл ты свой платочек? — спрашивают братья.
— Нашёл.
— И стоило время на это тратить!
— Стоило, братцы!
    После того собрались братья и поехали домой.
    Едут они степями, едут лугами. А день такой жаркий, что терпенья нет, жажда измучила. Смотрят братья — стоит колодец, в колодце серебряный ковшик плавает. Говорят они Ивану:
— Давай, братец, остановимся, холодной водицы попьём и коней напоим.
— Неизвестно, какая в том колодце вода,— отвечает Иван.— Может, гнилая да грязная.
    Соскочил он со своего коня доброго, начал этот колодец мечом сечь да рубить. Завыл колодец, заревел дурным голосом. Вдруг спустился туман, жара спала, и пить не хочется.
— Вот видите, братцы, какая вода в колодце была! — говорит Иван.
    Поехали они дальше.
    Долго ли, коротко ли — увидели яблоньку. Висят на ней яблоки спелые да румяные.
    Соскочили братья с коней, хотели было яблочки рвать, а Иван, крестьянский сын, забежал вперёд и давай яблоню мечом сечь да рубить. Завыла яблоня, закричала...
— Видите, братцы, какая это яблоня? Невкусные на ней яблоки!
    Сели братья на коней и поехали дальше.
    Ехали они, ехали и сильно утомились. Смотрят лежит на поле ковёр мягкий, и на нём подушки пуховые.
— Полежим на этом ковре, отдохнём немного! — говорят братья.
— Нет, братцы, не мягко будет на этом ковре лежать! — отвечает Иван.
    Рассердились на него братья:
— Что ты за указчик нам: того нельзя, другого нельзя!
    Иван в ответ ни словечка не сказал, снял свой кушак и на ковёр бросил. Вспыхнул кушак пламенем — ничего не осталось на месте.
— Вот и с вами то же было бы! — говорит Иван братьям.
    Подошёл он к ковру и давай мечом ковёр да подушки на мелкие лоскутки рубить. Изрубил, разбросал в стороны и говорит:
— Напрасно вы, братцы, ворчали на меня! Ведь и колодец, и яблонька, и ковёр этот — всё чудо-юдовы жёны были. Хотели они нас погубить, да не удалось им это: сами все погибли!
    Поехали братья дальше.
    Много ли, мало ли проехали — вдруг небо потемнело, ветер завыл, загудел: летит за ними сама старая змеиха. Разинула пасть от неба до земли — хочет Ивана с братьями проглотить. Тут молодцы, не будь дурны, вытащили из своих котомок дорожных по пуду соли и бросили змеихе в пасть.
    Обрадовалась змеиха — думала, что Ивана, крестьянского сына, с братьями захватила. Остановилась и стала жевать соль. А как распробовала да поняла, что это не добрые молодцы, снова помчалась в погоню.
    Видит Иван, что беда неминучая,— припустил коня во всю прыть, а братья за ним. Скакали-скакали, скакали-скакали...
    Смотрят— стоит кузница, а в той кузнице двенадцать кузнецов работают.
    — Кузнецы, кузнецы,— говорит Иван,— пустите нас в свою кузницу!
    Пустили кузнецы братьев, сами за ними кузницу на двенадцать железных дверей закрыли, на двенадцать кованых замков.
    Подлетела змеиха к кузнице и кричит:
    — Кузнецы, кузнецы, отдайте мне Ивана, крестьянского сына, с братьями!
    А кузнецы ей в ответ:
    — Пролижи языком двенадцать железных дверей, тогда и возьмёшь!
    Принялась змеиха лизать железные двери. Лизала-лизала, лизала-лизала — одиннадцать дверей пролизала. Осталась всего одна дверь...
    Устала змеиха, села отдохнуть.
    Тут Иван, крестьянский сын, выскочил из кузницы, поднял змеиху да со всего размаху ударил её о сыру землю. Рассыпалась она мелким прахом, а ветер тот прах во все стороны развеял. С тех пор все чуда-юда да змеи в том краю повывелись, без страха люди жить стали.
    А Иван, крестьянский сын, с братьями вернулся домой, к отцу, к матери, и стали они жить да поживать, поле пахать да хлеб собирать.
    И сейчас живут.


Facebook Vk Ok Twitter Telegram Whatsapp

Похожие записи:

Как у нашего Мирона, На носу сидит ворона. А на дереве ерши, Строят гнёзда из лапши, Сел баран на пароход, И поехал в огород. В огороде—то на грядке, Вырастают шоколадки. А у наших у ворот, Чудо—дерево растёт. Чудо, чудо, чудо, чудо   Расчудесное! Не лис...
Приключилась в некотором государстве большая беда: налетел откуда-то девятиглавый змей Чудо-Юдо и украл с неба солнце и месяц.     Плачут люди, горюют: и темно без солнца, и холодно.     А жила в тех краях одна бедная вдова. Был у нее маленький сын — так лет...
Жили муж и жена. Долго не было у них детей, а потом, уже на старости лет, родились сразу три сына: один родился вечером, другой — в полночь, а третий — ранним утром. И назвали их всех Иванами: старшего — Иван Вечерник, среднего — Иван Полуночник, а младшего — ...
На море на океане, на острове Буяне есть бык печеный. В одном боку у быка нож точеный, а в другом чеснок толченый. Знай режь, в чеснок помалкивай да вволю ешь. Худо ли?     То еще не сказка, а присказка. Сказка вся впереди. Как горячих пирогов поедим да пива ...
Дёмушка побежал, но и Таня с Алёнкой на этот раз от него не отстали. Таня впопыхах на какую-то занозистую стружку наступила, уколола ногу. Но останавливаться не стала — уж очень хотелось поглядеть, что это там загудело.     А когда прибежали, то поняли, что с...
Был у одного человека сын. Большой он уже вырос, а ни разу отца отцом не назвал. — Кузьма, — кричит сын на отца, — ступай пахать! Кузьма, загони-ка свиней в хлев!     Обидно это отцу, да что поделаешь: сызмальства не переучил, а теперь что ж...     Смеются люд...