Рассказ Куриный бульон

    Мама принесла из магазина курицу, большую, синеватую, с длинными костлявыми ногами. На голове у курицы был большой красный гребешок. Мама повесила ее за окно и сказала:
 – Если папа придет раньше, пусть сварит. Передашь?
    Я сказал:
 – С удовольствием!
    И мама ушла в институт. А я достал акварельные краски и стал рисовать. Я хотел нарисовать белочку, как она прыгает в лесу по деревьям, и у меня сначала здорово выходило, но потом я посмотрел и увидел, что получилась вовсе не белочка, а какой-то дядька, похожий на Мойдодыра. Белкин хвост получился как его нос, а ветки на дереве как волосы, уши и шапка… Я очень удивился, как могло так получиться, и, когда пришел папа, я сказал:
 – Угадай, папа, что я нарисовал?
    Он посмотрел и задумался:
 – Пожар?
 – Ты что, папа? Ты посмотри хорошенько!
    Тогда папа посмотрел как следует и сказал:
 – Ах, извини, это, наверное, футбол…
    Я сказал:
 – Ты какой-то невнимательный! Ты, наверно, устал?
    А он:
 – Да нет, просто есть хочется. Не знаешь, что на обед?
    Я сказал:
 – Вон, за окном курица висит. Свари и съешь!
    Папа отцепил курицу от форточки и положил ее на стол.
 – Легко сказать, свари! Сварить можно. Сварить – это ерунда. Вопрос, в каком виде нам ее съесть? Из курицы можно приготовить не меньше сотни чудесных питательных блюд. Можно, например, сделать простые куриные котлетки, а можно закатить министерский шницель – с виноградом! Я про это читал! Можно сделать такую котлету на косточке – называется "киевская" – пальчики оближешь. Можно сварить курицу с лапшой, а можно придавить ее утюгом, облить чесноком и получится, как в Грузии, "цыпленок табака". Можно, наконец…
    Но я его перебил. Я сказал:
 – Ты, папа, свари что-нибудь простое, без утюгов. Что-нибудь, понимаешь, самое быстрое!
    Папа сразу согласился:
 – Верно, сынок! Нам что важно? Поесть побыстрей! Это ты ухватил самую суть. Что же можно сварить побыстрей? Ответ простой и ясный: бульон!
    Папа даже руки потер.
    Я спросил:
 – А ты бульон умеешь?
    Но папа только засмеялся.
 – А чего тут уметь?– У него даже заблестели глаза.– Бульон – это проще пареной репы: положи в воду и жди, когда сварится, вот и вся премудрость.Решено! Мы варим бульон, и очень скоро у нас будет обед из двух блюд: на первое – бульон с хлебом, на второе – курица вареная, горячая, дымящаяся. Ну-ка брось свою репинскую кисть и давай помогай!
    Я сказал:
 – А что я должен делать?
 – Вот погляди! Видишь, на курице какие-то волоски. Ты их состриги, потому что я не люблю бульон лохматый. Ты состриги эти волоски, а я пока пойду на кухню и поставлю воду кипятить!
    И он пошел на кухню. А я взял мамины ножницы и стал подстригать на курице волоски по одному. Сначала я думал, что их будет немного, но потом пригляделся и увидел, что очень много, даже чересчур. И я стал их состригать, и старался быстро стричь, как в парикмахерской, и пощелкивал ножницами по воздуху, когда переходил от волоска к волоску.
    Папа вошел в комнату, поглядел на меня и сказал:
 – С боков больше снимай, а то получится под бокс!
    Я сказал:
 – Не очень-то быстро выстригается…
    Но тут папа вдруг как хлопнет себя по лбу:
 – Господи! Ну и бестолковые же мы с тобой, Дениска! И как это я позабыл! Кончай стрижку! Ее нужно опалить на огне! Понимаешь? Так все делают. Мы ее на огне подпалим, и все волоски сгорят, и не надо будет ни стрижки, ни бритья. За мной!
    И он схватил курицу и побежал с нею на кухню. А я за ним. Мы зажгли новую горелку, потому что на одной уже стояла кастрюля с водой, и стали обжигать курицу на огне. Она здорово горела и пахла на всю квартиру паленой шерстью. Папа поворачивал ее с боку на бок и приговаривал:
 – Сейчас, сейчас! Ох и хорошая курочка! Сейчас она у нас вся обгорит и станет чистенькая и беленькая…
    Но курица, наоборот, становилась какая-то черненькая, вся какая-то обугленная, и папа наконец погасил газ.
    Он сказал:
 – По—моему, она как-то неожиданно прокоптилась. Ты любишь копченую курицу?
    Я сказал:
 – Нет. Это она не прокоптилась, просто она вся в саже. Давай-ка, папа, я ее вымою.
    Он прямо обрадовался.
 – Ты молодец!– сказал он.– Ты сообразительный. Это у тебя хорошая наследственность. Ты весь в меня. Ну-ка, дружок, возьми эту трубочистовую курицу и вымой ее хорошенько под краном, а то я уже устал от этой возни.
    И он уселся на табурет.
    А я сказал:
 – Сейчас, я ее мигом!
    И я подошел к раковине и пустил воду, подставил под нее нашу курицу и стал тереть ее правой рукой изо всех сил. Курица была очень горячая и жутко грязная, и я сразу запачкал свои руки до самых локтей. Папа покачивался на табурете.
 – Вот,– сказал я, что ты, папа, с ней наделал. Совершенно не отстирывается. Сажи очень много.
 – Пустяки,– сказал папа,– сажа только сверху. Не может же она вся состоять из сажи? Подожди-ка!
    И папа пошел в ванную и принес мне оттуда большой кусок земляничного мыла.
 – На,– сказал он,– мой как следует! Намыливай!
    И я стал намыливать эту несчастную курицу. У нее стал какой-то совсем уже дохловатый вид. Я довольно здорово ее намылил, но она очень плохо отмыливалась, с нее стекала грязь, стекала уже, наверно, с полчаса, но чище она не становилась.
    Я сказал:
 – Этот проклятый петух только размазывается от мыла.
    Тогда папа сказал:
 – Вот щетка! Возьми-ка, потри ее хорошенько! Сначала спинку, а уж потом все остальное.
    Я стал тереть. Я тер изо всех сил, в некоторых местах даже протирал кожу. Но мне все равно было очень трудно, потому что курица вдруг словно ожила и начала вертеться у меня в руках, скользить и каждую секунду норовила выскочить. А папа все не сходил со своей табуретки и все командовал:
 – Крепче три! Ловчее! Держи за крылья! Эх, ты! Да ты, я вижу, совсем не умеешь мыть курицу.
    Я тогда сказал:
 – Пап, ты попробуй сам!
    И я протянул ему курицу. Но он не успел ее взять, как вдруг она выпрыгнула у меня из рук и ускакала под самый дальний шкафчик. Но папа не растерялся. Он сказал:
 – Подай швабру!
    И когда я подал, папа стал шваброй выгребать ее из—под шкафа. Он сначала оттуда выгреб старую мышеловку, потом моего прошлогоднего оловянного солдатика, и я ужасно обрадовался, ведь я думал, что совсем потерял его, а он тут как тут, мой дорогой.
    Потом папа вытащил, наконец, курицу. Она была вся в пыли. А папа был весь красный. Но он ухватил ее за лапку и поволок опять под кран. Он сказал:
 – Ну, теперь держись. Синяя птица.
    И он довольно чисто ее прополоскал и положил в кастрюлю. В это время пришла мама. Она сказала:
 – Что тут у вас за разгром?
    А папа вздохнул и сказал:
 – Курицу варим.
    Мама сказала:
 – Давно?
 – Только сейчас окунули,– сказал папа.
    Мама сняла с кастрюльки крышку.
 – Солили?– спросила она.
 – Потом,– сказал папа,– когда сварится.
    Но мама понюхала кастрюльку.
 – Потрошили?– сказала она.
 – Потом,– сказал папа,– когда сварится.
    Мама вздохнула и вынула курицу из кастрюльки. Она сказала:
 – Дениска, принеси мне фартук, пожалуйста. Придется все за вас доделывать, горе-повара.
    А я побежал в комнату, взял фартук и захватил со стола свою картинку. Я отдал маме фартук и спросил ее:
 – Ну-ка, что я нарисовал? Угадай, мама!
    Мама посмотрела и сказала:
 – Швейная машинка? Да?