Рассказ Мотогонки по отвесной стене

    Еще когда я был маленький, мне подарили трехколесный велосипед. И я на нем выучился ездить. Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я всю жизнь ездил на велосипедах.
    Мама сказала:
 – Смотри, какой он способный к спорту.
    А папа сказал:
 – Сидит довольно обезьяновато…
    А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде разные штуки, как веселые артисты в цирке. Например, я ездил задом наперед или лежа на седле и вертя педали какой угодно рукой – хочешь правой, хочешь левой; ездил боком, растопыря ноги; ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и без рук; ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.
    А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал двухколесным, и я опять очень быстро все заучил. И ребята во дворе стали меня называть "чемпионом мира и его окрестностей".
    И так я катался на своем велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я уже вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину "Школьник".
    И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на нем сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза,и едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам. Мотоцикл – это другое дело, автомобиль – тоже, ракета – ясно, а велосипед? Сам?
    Я просто глазам своим не поверил.
    А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он поставил велосипед около трубы и ушел. А я остался тут же с разинутым ртом. Вдруг выходит Мишка.
    Он говорит:
 – Ну? Чего уставился?
    Я говорю:
 – Сам едет, понял?
    Мишка говорит:
 – Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам приехал по делу – чай пить.
    Я спрашиваю:
 – А трудно такой машиной управлять?
 – Ерунда на постном масле,– говорит Мишка.– Она заводится с пол—оборота. Один раз нажмешь на педаль, и готово – можешь ехать. А бензину в ней на сто километров. А скорость двадцать километров за полчаса.
 – Ого! Вот это да! – говорю я.– Вот это машина! На такой покататься бы!
    Тут Мишка покачал головой:
 – Влетит. Федька убьет. Голову оторвет!
 – Да. Опасно,– говорю я.
    Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:
 – Во дворе никого нет, а ты все-таки "чемпион мира". Садись! Я помогу разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и все пойдет как по маслу. Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на место. Федька у нас чай подолгу пьет. По три стакана дует. Давай!
 – Давай!– сказал я.
    И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка побежал рядом и кричит:
 – Жми педаль, жми давай!
    Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль. Мишка чем—то щелкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!
    Я поехал! Сам! На педали не жму – не достаю, а только еду, соблюдаю равновесие!
    Это было чудесно! Ветерок засвистел у меня в ушах, все вокруг понеслось быстро—быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и все сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка все бежал за мной, но на третьем круге он крикнул:
 – Я устал!– и прислонился к столбику.
    А я поехал один, и мне было очень весело, и я все ездил и воображал, что участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в парке культуры так мчалась отважная артистка…
 И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление – все мелькало передо мной довольно долго, и все было очень хорошо, только ногу, которая висела, как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И еще мне вдруг стало как—то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.
    Я доехал до Мишки и крикнул:
 – Хватит! Останавливай!
    Мишка побежал за мной и кричит:
 – Что? Говори громче!
    Я кричу:
 – Ты что, оглох, что ли?
    Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал еще круг и закричал:
 – Останови машину, Мишка!
    Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал дальше. Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орет:
 – Тормоз! Тормоз!
    Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал, где он! Я стал крутить разные винтики и что—то нажимать на руле. Куда там!
    Никакого толку. Машина трещит себе как ни в чем не бывало, а у меня в макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!
    Я кричу:
 – Мишка, а где этот тормоз?
    А он:
 – Я забыл!
    А я:
 – Ты вспомни!
 – Ладно, вспомню, ты пока покрутись еще немножко!
 – Ты скорей вспоминай, Мишка! – опять кричу я.
    И проехал дальше, и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно как—то. А на следующем кругу Мишка снова кричит:
 – Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!
    А я ему:
 – Меня тошнит!
    Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше пешком ходить, честное слово!
    А тут опять впереди Мишка кричит:
 – Надо достать матрац, на котором спят! Чтоб ты в него врезался и остановился! Ты на чем спишь?
    Я кричу:
 – На раскладушке!
    А Мишка:
 – Тогда езди, пока бензин не кончится!
    Я чуть не переехал его за это. "Пока бензин не кончится"… Это, может быть, еще две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу этому дуралею:
 – Сбегай за вашим Федькой!
 – Он чай пьет!– кричит Мишка.
 – Потом допьет!– ору я.
    А он не дослышал и соглашается со мной:
 – Убьет! Обязательно убьет!
    И опять все завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка, столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка… И я понял, что дело плохо.
    Но в это время кто—то сильно схватил машину, она перестала трещать, и меня довольно крепко хлопнули по затылку. Я сообразил, что это Мишкин Федька наконец почайпил. И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал. Но я все—таки не растерялся и ускакал от Федьки на одной ноге.
    И он не стал догонять меня.
    А я на него не рассердился за подзатыльник. Потому что без него я, наверно, кружил бы по двору до сих пор.