Рассказ Он живой и светится

    Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы все еще не было...
 И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались темные облака — они были похожи на бородатых стариков...
    И мне захотелось есть, а мамы все не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждет меня где—то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял ее сидеть на песке и скучать.
    И в это время во двор вошел Мишка. Он сказал:
 — Здорово!
    И я сказал:
 — Здорово!
    Мишка сел со мной и взял в руки мой самосвал.
 — Ого!— сказал Мишка.— Где достал? А он сам набирает песок? А? Не сам? А сам сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Ее можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь мне его домой?
    Я сказал:
 — Нет, домой не дам. Подарок. Папа подарил перед отъездом.
    Мишка надулся и отодвинулся от меня. На дворе стало еще темнее.
    Я смотрел на ворота, чтоб не пропустить, когда придет мама. Но она все не шла. Видно, встретила тетю Розу, и они стоят и разговаривают и даже не думают про меня. Я лег на песок.
    Тут Мишка говорит:
 — Не дашь самосвал?
    Я говорю:
 — Отвяжись, Мишка.
    Тогда Мишка говорит:
 — Я тебе за него могу дать одну Гватемалу и два Барбадоса!
    Я говорю:
 — Сравнил Барбадос с самосвалом.
    А Мишка:
 — Ну, хочешь, я тебе дам плавательный круг?
    Я говорю:
 — Он у тебя лопнутый.
    А Мишка:
 — Ты его заклеишь!
    Я даже рассердился:
 — А плавать где? В ванной? По вторникам?
    И Мишка опять надулся. А потом говорит:
 — Ну, была не была! Знай мою добрость! На!
    И он протянул мне коробочку от спичек. Я взял ее в руки.
 — Ты открой, открой ее,— сказал Мишка,— тогда увидишь!
    Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло—зеленый огонек, как будто где-то далеко от меня горела крошечная звездочка, и в то же время я сам держал ее сейчас в руках.
 — Что это, Мишка,— сказал я шепотом,— что это такое?
 — Это светлячок,— сказал Мишка.— Что, хорош? Он живой, не думай.
 — Мишка,— сказал я,— бери мой самосвал, хочешь? Навсегда бери, насовсем! А мне отдай эту звездочку, я ее домой возьму.
    И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой. А я остался со своим светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он зеленый, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит, ну словно издалека... И я не мог ровно дышать, и я слышал, как быстро стучит мое сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.
    И я долго так сидел, очень долго. И никого не было вокруг. И я забыл про всех на белом свете.
    Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой. А когда стали пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:
 — Ну, как твой самосвал?
    А я сказал:
 — Я, мама, променял его.
    Мама сказала:
 — Интересно! А на что?
    Я ответил:
 — На светлячка! Вот он, в коробочке живет. Погаси-ка свет!
    И мама погасила свет, и в комнате стало темно, и мы стали вдвоем смотреть на бледно—зеленую звездочку.
    Потом мама зажгла свет.
 — Да,— сказала она,— это волшебство! Но все—таки как ты решился отдать такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?
 — Я так долго ждал тебя,— сказал я,— и мне было так скучно, а этот светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.
    Мама пристально посмотрела на меня и спросила:
 — А чем же, чем же именно он лучше?
    Я сказал:
 — Да как же ты не понимаешь?! Ведь он живой! Он живой и светится!