Рассказ Приключение

    Прошлую субботу и воскресенье я был в гостях у Димки. Это такой симпатяга, сын моего дяди Миши и тети Гали. Они живут в Ленинграде. Если у меня будет время, я еще расскажу, как мы с Димкой гуляли и что видели в этом прекрасном городе. Это очень интересная и веселая история.
    А сейчас будет простая история, как я должен был прилететь к маме в Москву. Это тоже занятно, потому что было приключение.
    В общем-то, я на самолете летал, а один, самостоятельно, ни разу! Меня должен был посадить на самолет дядя Миша. Я благополучно прилечу, а в Москве, в аэропорту, меня должны будут встречать папа и мама. Вот как интересно и просто у нас все было задумано.
    А к вечеру, когда мы с дядей Мишей приехали в ленинградский аэропорт, оказалось, что где-то произошла какая-то задержка с транспортом, и из-за этого много людей, не попавших на московские рейсы, скопились в аэропорту, и высокий, складный дядька толково разъяснил нам всем, что дело обстоит так: нас много, а самолет один, и поэтому тот, кто сумеет попасть в этот самолет, тот и полетит в Москву. И я дал клятву попасть именно в этот самолет: ведь меня папа будет обязательно встречать в Москве.
    И дядя Миша, услышав эти "приятные" новости, сказал мне:
 — Как только сядешь в самолет, помаши мне рукой, тогда я тотчас побегу к телефону, позвоню твоему папе, что ты, мол, вылетел, он проснется, оденется и поедет в аэропорт тебя встречать. Понял?
    Я сказал:
 — Все понял!
    А сам подумал про дядю Мишу: "Вот какой добрый и вежливый. Другой бы довез и все, а этот еще и позвонит моим родным. И вот я буду как эстафета. Он позвонит, а папа приедет встречать, и я без них один только часок в самолете посижу, да и там, в самолете, тоже все свои. Ничего, не страшно!"
    Я опять сказал вслух:
 — Вы не сердитесь, что со мной одни беспокойства, я скоро научусь один летать, самостоятельно, и не буду вас столько утруждать...
    Дядя Миша сказал:
 — Что вы, милостивый государь! Я очень рад! А Димка как рад был тебя повидать! А тетя Галя! Ну, держи!— Он протянул мне билет и замолчал. И я тоже замолчал.
    И тут неожиданно началась посадка на самолет. Это было столпотворение. Все кинулись к самолету, а впереди всех бежал я, за мной все остальные.
    Я добежал до лестнички, там наверху стояли две девушки. Просто красавицы. Я бегом взбежал к ним и протянул билет. Они меня спросили:
 — Ты один?
    Я им все рассказал и прошел в самолет. Я уселся у окна и стал глядеть на толпу провожающих. Дядя Миша был неподалеку, тут я стал ему махать и улыбаться. Он эту улыбку поймал, сделал мне под козырек и тотчас повернулся и зашагал к телефону, чтобы позвонить моему папе. Я перевел дух и стал оглядываться. Народу было много, и все торопились скорее сесть и улететь. Время было уже позднее. Наконец все устроились, разложили свои вещи, и я услышал, что запустили мотор. Он долго гудел и рычал. Мне даже надоело.
    Я откинулся на сиденье и тихонько закрыл глаза, чтобы подремать. Потом я услышал, как самолет двинулся, и я широко открыл рот, чтобы уши не болели. Потом ко мне подошла стюардесса, я открыл глаза — у нее на подносе было сто или тысяча маленьких кисловатых, да и мятных тоже, конфет. Моя соседка взяла одну, потом вторую, а я взял сразу пяток и еще штучки три—четыре или пять. Все-таки конфеты вкусные, угощу ребят из класса. Они возьмут с охотой, потому что эти конфеты воздушные, из самолета. Тут уж не захочешь, а возьмешь. Стюардесса стояла и улыбалась: мол, берите сколько вашей душе угодно, нам не жалко! Я стал сосать конфету и вдруг почувствовал, что самолет пошел на снижение. Я припал к окну.
    Моя соседка сказала:
 — Смотри, как быстро прилетели!
    Но тут я заметил, что впереди под нами появилось множество огней. Я сказал соседке:
 — Вот поглядите — Москва!
    Она стала смотреть и вдруг запела басом:
 — "Москва моя, красавица..."
    Но тут из-за занавески вышла стюардесса, та самая, которая разносила конфеты. Я обрадовался, что сейчас она будет раздавать еще. Но она сказала:
 — Товарищи пассажиры, ввиду плохой погоды московский аэропорт закрыт. Мы прилетели обратно в Ленинград. Следующий рейс будет в семь часов утра. На ночь устраивайтесь по мере возможности.
    Тут моя соседка перестала петь. Все вокруг сердито зашумели.
    Люди сходили с лестницы и шли себе спокойненько домой, чтобы утром прийти обратно. Я не мог идти спокойненько домой. Я не помнил, где живет дядя Миша. Я не знал, как к нему проехать. Пришлось мне придерживаться компании тех, кому негде ночевать. Их тоже было много, и они все пошли в ресторан ужинать. И я пошел за ними. Все сели за столики. Я тоже сел. Занял место. Тут недалеко стоял телефон-автомат, междугородный. Я позвонил в Москву. Кто бы, вы думали, снял трубку? Моя собственная мама. Она сказала:
 — Алло!
 Я сказал:
 — Алло!
    Она сказала:
 — Плохо слышно. Кого вам нужно?
    Я сказал:
 — Анастасию Васильевну.
    Она сказала:
 — Плохо слышно! Марию Петровну?
    Я сказал:
 — Тебя! Тебя! Тебя! Мама, это ты?
    Она сказала:
 — Плохо слышно. Говорите раздельно, по буквам.
    Я сказал:
 — Эм-а, эм-а. Мама, это я. Она сказала:
 — Дениска, это ты?
    Я сказал:
 — Я вылечу завтра в семь часов утра. Наш московский аэродром закрыт, так что все благополучно. Пусть пэ-а-пэ-а вэ-эс-тре-тит эм-е-ня-меня!
    Она сказала:
 — Хэ-а-рэ-а-шэ-о!
    Я сказал:
 — Ну, будь зэ-дэ-о-ро-вэ-а!
    Она сказала:
 — Жэ-дэ-у! Папа выйдет встречать ровно в семь!
    Я положил трубку, и у меня сразу стало легко на сердце. И я пошел ужинать. Я попросил принести себе котлеты с макаронами и стакан чая. Пока я ел котлеты, я подумал, увидев, какие здесь широкие, удобные стулья: "Э-э, да здесь прекрасно можно будет поспать на этих стульях".
    Но покуда я ел, случилось чудо: ровно через полминуты я увидел, что все стулья, совершенно все, заняты. И подумал: "Ничего, не фон-барон, высплюсь и на полу! Вон сколько места!"
    Просто чудеса в решете! Через полсекунды смотрю — весь пол занят: пассажиры, авоськи, чемоданы, мешки, даже дети, просто ступить некуда. Вот тут я даже обозлился!
    Потом я пошел, осторожно ступая меж сидящих, лежащих и полулежащих людей. Просто пошел погулять по аэровокзалу.
    Гулять среди спящего царства было неловко. Я посмотрел на часы. Уже половина двенадцатого.
    И вдруг я дошел еще до одной двери, на которой было написано: "Междугородный телефон". И меня сразу осенило! Вот где можно прекрасно поспать. Я тихонько открыл обитую войлоком дверь.
    Стоп! Пришлось сразу отпрыгнуть: там уже устроились двое. Дядек. Офицеров. Они смотрели на меня, а я на них.
    Потом я сказал:
 — Вы кто такие?
    Тогда один из них, усатый, сказал:
 — Мы подкидыши!
    Мне стало их жалко, и я спросил по глупости:
 — А где же ваши родители?
    Усатый скорчил жалобную рожу и как будто заплакал:
 — Пожалуйста, прошу вас, найдите мне мою папу!
    А второй, который был помоложе, захохотал, как тигр. И тогда я понял, что этот усатый шутит, потому что он тоже засмеялся, а за ним засмеялся уже и я. И мы хохотали теперь уже втроем. И они поманили меня к себе и потеснились. Мне было тепло, но тесно и неудобно, потому что все время звонил телефон и ярко горела лампочка.
    Тогда мы написали на газете крупными буквами: "Автомат не работает", и молодой вывернул лампочку. Звонки затихли, света нет. Через минуту мои взрослые друзья задали такого храпака, что просто чудо. Похоже было, будто они пилят огромные бревна огромными пилами. Спать было невозможно.
    А я лежал и все время думал о своем приключении. Получалось очень смешно, и я все время улыбался в темноте.
    Вдруг раздался громкий, совершенно незаспанный голос:
 — Вниманию пассажиров, летящих рейсом Ленинград — Москва! Самолет "Ту-104" номер 52-48, летящий вне расписания, вылетает через пятнадцать минут, в четыре часа пятьдесят пять минут. Посадка пассажиров по предъявлению билетов с выхода номер два!
    Я мгновенно вскочил, как встрепанный, и принялся будить моих соседей. Я говорил им тихо, но отчетливо:
 — Тревога! Тревога! Подъем, вам говорят!
    Они сейчас же вскочили, и усатый нащупал и ввернул лампочку.
    Я объяснил им, в чем дело. Усатый военный тут же сказал:
 — Молодцом, парень!
    Я с тобой теперь в любую разведку пойду.
 — Не бросил, значит, своих подкидышей?
    Я сказал:
 — Что вы, как можно!
    Мы побежали к выходу номер два и погрузились в самолет.
    Красивых девушек—стюардесс уже не было, но нам было все равно. И когда мы поднялись в воздух, военный, который был помоложе, вдруг расхохотался.
 — Ты что? — спросил его усатый.
 — "Автомат не работает",— ответил тот.— Ха-ха-ха! "Автомат не работает"!..
 — Надпись забыли снять,— ответил усатый.
    Минут через сорок примерно мы благополучно сели в Москве, и когда вышли, то оказалось, нас совершенно никто не встречает.
    Я поискал своего папу. Его не было... Не было нигде.
    Я не знал, как мне добраться до дому. Мне было просто тоскливо. Хоть плачь. И я, наверное, поплакал бы, но ко мне вдруг подошли мои ночные друзья, усатый и который помоложе.
    Я не знал, как мне добраться до дому. Мне было просто тоскливо. Хоть плачь. И я, наверное, поплакал бы, но ко мне вдруг подошли мои ночные друзья, усатый и который помоложе.
    Усатый сказал:
 — Что, не встретил папа?
    Я сказал:
 — Не встретил. Молодой спросил:
 — А ты на когда с ним договорился?
    Я сказал:
 — Я велел ему приехать к самолету, который вылетает в семь утра.
    Молодой сказал:
 — Все ясно! Тут недоразумение. Ведь вылетели-то мы в пять!
    Усатый вмешался в нашу беседу:
 — Встретятся, никуда не денутся! А ты на "козлике" ездил когда-нибудь?
    Я сказал:
 — Первый раз слышу! Что это еще за "козлик"?
    Он ответил:
 — Сейчас увидишь.
    И они с молодым замахали руками.
    К подъезду аэропорта подъехал маленький кургузый автомобиль, заляпанный и грязный. У солдата—шофера было веселое лицо.
    Мои знакомые военные сели в машину.
    Когда они там уселись, у меня началась тоска. Я стоял и не знал, что делать. Была тоска. Я стоял, и все. Усатый высунулся в окошко и сказал:
 — А где ты живешь?
    Я ответил.
    Он сказал:
 — Алиев! Долг платежом красен?
    Тот откликнулся из машины:
 — Точно!
    Усатый улыбнулся мне:
 — Садись, Дениска, рядом с шофером. Будешь знать, что такое солдатская выручка.
    Шофер дружелюбно улыбался. По-моему, он был похож на дядю Мишу.
 — Садись, садись. Прокачу с ветерком!— сказал он с хрипотцой.
    Я сейчас же уселся с ним рядом. Весело было у меня на душе. Вот что значит военные! С ними не пропадешь.
    Я громко сказал:
 — Каретный ряд!
    Шофер включил газ. Мы понеслись.
    Я крикнул:
 — Ура!