Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич:
— Мир по дороге!
Горшеня оглянулся:
— Благодарим, просим со смиреньем.
— Знать, вздремал?
— Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поет, а бойся того, кто дремлет...
— Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?
— С измолоду, да вот и середовой стал.
— Кормишь детей?
— Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьет!
— Хорошо, горшеня, но все-таки на свете не без худа?
— Да, ваше царское величество! На свете есть три худа.
— А какие три худа, горшенюшка?
— Первое худо — худой шабёр, а второе худо — худая жена, а третье худо — худой разум.
— А скажи мне, которое худо всех хуже?
— От худого шабра уйду, от худой жены тоже можно, а от худого разума не уйдешь — все с тобой!
— Так, верно, горшеня! Ты мозголов. Слушай! Прилетит гусь с Руси, перышки ощиплешь, а одно оставишь!
— Годится, так оставлю... А то и наголо!
— Ну, горшеня, постой. Я погляжу твою посуду.
Горшеня остановился, начал раскладывать товар. Государь стал глядеть, и понравились ему три тарелочки глиняны.
— Ты наделаешь мне эдаких?
— Сколько угодно вашему царскому величеству?
— Возов десяток надо.
— Много ли дашь времени?
— Месяц.
— Можно и в две недели представить!
— Спасибо, горшенюшка!
— А ты, государь, где будешь в то время, как я представлю товар в город?
— Буду у купца в гостях.
Вот государь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы только глиняная. Горшеня же кончил заказ царский и привез товар в город. Подъезжает к нему на торжище один боярин и говорит:
— Бог за товаром, горшеня!
— Просим покорно.
— Продай мне весь товар.
— Нельзя, по заказу.
— А что тебе, ты бери деньги — не обвинят, коли не дали задатка под работу. Ну, что возьмешь?
— А вот что: каждую посудину насыпать полну денег.
— Полно, горшенюшка, много!
— Ну, хорошо: одну насыпать, а две отдать — хочешь?
И сладили. Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали — денег не стало, а товару еще много. Боярин, видя худо, съездил домой, привез еще денег. Опять сыплют да сыплют, а товару все много:
— Как быть, горшенюшка?
— Ну что ж, делать нечего, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до двора купца — отдам и товар, и все деньги.
Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя; но делать нечего — сладили. Выпрягли лошадь, сел мужик, повез боярин. Горшеня и песню запел, а боярин везет да везет:
— До какого же места везти тебя?
— Вот до этого двора и до этого дома.
Весело поет горшеня! Государь услыхал, выбежал на крыльцо — признал его:
— Ба! Здравствуй, горшенюшка, с приездом!
— Благодарю, ваше царское величество!
— Да на чем ты едешь?
— На худом-то разуме, государь.
— Ну, мозголов, горшеня, умел товар продать! Боярин, снимай одежду и сапоги, а ты, горшеня, кафтан и лапти; носи, боярин, его кафтан и лапти, и ты,горшеня, надевай боярскую одежду! Умел товар продать! Не много послужил, да много выслужил! А ты, боярин, не умел владеть боярством. Ну, горшеня, прилетал гусь с Руси?
— Прилетал.
— Перышки ощипал, а одно оставил?
— Нет, наголо, великий государь, всего ощипал!
