Рассказ Через цепочку

    Саша и Митя Смирновы по-хозяйски перелистывали альбом с фотографиями.
— Вот наш папа. Это — маленький, а это когда на фронт уезжал.
— Чей папа лучше? — спросил Саша Черкасов и положил рядом с альбомом фотографию своего отца.
— Наш лучше! — хлопнула по столу маленькой ладошкой Женя Черкасова.
— Маруся, — обратился Митя за помощью к старшей сестре, — они говорят, что их папа лучше!
    Маруся читала. Она прижала указательный палец к месту, на котором остановилась, чтобы не потерять.
— Какой твой папа молодой и красивый! — сказала она.
— Ага! Ага! — обрадовался Саша Черкасов.
— Зато ваш папа просто старший лейтенант, — сказал Саша Смирнов, — а наш папа майор!
— И орденов у нашего папы больше! — подхватил Митя.
    Саша и Женя Черкасовы растерянно переглянулись. Они были самые маленькие и еще не умели спорить.
— Не надо ссориться, сказала Маруся, — скоро вернутся наши папы, и мы сами увидим, кто из них лучше. А может быть, оба хорошие.
    Послышался звонок. Митя сорвался с места.
— Погоди, не отворяй, я сама пойду. Кто? — громко спросила Маруся.
    Стоявший за дверью человек ответил таким голосом, будто он бежал по лестнице и за ним гнались:
— Скажите пожалуйста, в какой квартире живет Татьяна Александровна Черкасова?
— Здесь, только ее дома нет, не вернулась со службы.
— В котором часу она возвращается? Ну и дом у вас! Стоит на пустыре, номера не видно, и спросить не у кого!
    Маруся приоткрыла дверь, и сейчас же сильная мужская рука рванула дверь на себя. Цепочка звякнула, натянулась и не позволила незнакомцу ворваться в переднюю.
    Маруся смотрела на него испуганными глазами. Перед ней стоял военный, капитан, с худым загорелым лицом.
    На лице морщин почти не было — только две резкие около рта. Но волосы были седые. Поэтому было не совсем понятно: очень ли он старый или просто не очень молодой.
— Можно мне войти и дождаться ее?
    Маруся ответила сдержанно:
— У них замок на двери.
— Нельзя ли мне подождать в передней? Что ее соседи, дома?
— Я соседка.
— А постарше никого нет?
— Никого. А вы ее знакомый?
    Капитан усмехнулся:
— Право, не знаю, можно ли меня назвать знакомым. Он прибавил еще что-то, но Маруся не расслышала, так как Митя шипел ей в ухо:
    Зачем ты сказала, что старших дома нет?
— Да ну тебя, Митька! — Она повернулась к капитану: — Мама не позволяет нам пускать незнакомых… Вы уж извините.
— Что ж делать! Понятно. Придется подождать здесь. Эх, часы остановились! Сколько сейчас времени?
— Сашка, посмотри.
    Капитан заинтересованно переспросил:
— Сашка? Какой Сашка?
— Мой брат.
    Капитан сказал: «А!» — и, узнав, что уже половина седьмого, присел на ступеньки лестницы. Разговор можно было считать оконченным. Маруся закрыла дверь.
— Какой-то странный, — сказала она Саше и Жене, — сам не знает, знакомый он вашей мамы или нет. Капитан.
    Все вернулись в комнату. Но человек за дверью беспокоил и не давал заняться ни чтением, ни игрой. Через пять минут вся компания опять перекочевала в переднюю.
— Ушел насовсем?
— Нет, ходит.
    В дверь постучали.
— Вот что, ребята. Терпения моего не хватает — у Татьяны Александровны на службе есть телефон?
— Есть.
— Скажи мне, девочка, я сбегаю к автомату, позвоню ей.
— А мы номера не знаем.
— Эх вы, малыши! — Капитан с досадой стал ходить по площадке четыре шага вперед, четыре шага назад. — Ребятишки, вас там целая куча. А ну-ка, вспоминайте! Кто мне номер найдет — премию получит. У меня конфетка есть.
— Сашка, ты не знаешь мамин телефон?
— Сашка? Сколько их там у вас? Какой Сашка?
— Саша Черкасов.
    Капитан жадно заглянул в переднюю, стараясь, насколько было возможно, расширить щель, но щель не расширялась.
— Дайте мне его сюда! Который у вас Саша Черкасов?
    Митя и Саша Смирновы подтолкнули Сашу Черкасова к двери. Его напутало нагнувшееся к нему сухое, обветренное, загорелое до черноты лицо. Он отбивался и хотел ускользнуть, но четыре маленькие руки крепко упирались ему в спину. Капитан сказал недовольно:
— Ну уж нет! Вы мне чужого мальчишку не подсовывайте. Мой Сашка беленький, а вы мне какого-то темноволосого предлагаете!
    Обиделись все. Саша Черкасов всхлипнул, вырвался наконец из рук своих приятелей и на четвереньках отбежал от двери. Митя и Саша Смирновы смотрели на капитана враждебно. Маруся сказала:
— Никто вам никого не подсовывает и не предлагает. И вовсе это не ваш Сашка.
— Этот не мой. Я его и не хочу. Дайте мне настоящего Сашу Черкасова. — Капитан опять заглянул в переднюю, натягивая цепочку: — Эй! Сашка Черкасов! Сынище! Иди сюда!
    Саша Черкасов забился под столик около зеркала и крикнул испуганно:
— Не пойду!
    Не ходи. Тебя мне и не нужно. Настоящий Сашка Черкасов! Где ты? Беленький!
— Никакого тут беленького Сашки нет! — с негодованием ответила Маруся. — И вы, пожалуйста, не кричите и не ломайте нам дверь!
— Вот что, ребята, — капитан старался говорить как можно спокойнее, — пошутили надо мной — и хватит. Впустите меня. Откройте дверь, давайте мне моего мальчишку. Я мог терпеть и ждать на лестнице, думал, что никого дома нет, но теперь знаю, что мои ребятишки дома, и больше терпеть не могу. Женечка тоже дома?
    Саша Черкасов сердито ответил из-под стола:
— Нет! — И погрозил Жене, стоявшей в дальнем углу передней: — Не ходи, он страшный!
    Маруся подошла к щели.
— Я не понимаю, что вам надо и кто вы такой?
— Как кто? Девочка, я же тебе сказал: я их отец, с фронта приехал. Открой, впусти меня, я этой минуты четыре года ждал! Ну что это за квартира — прямо неприятельский дот какой-то!
    Маруся, потрясенная, смотрела на капитана:
— Вы их отец, Андрей Павлович Черкасов?
— Да.
— Подойдите сюда поближе. Снимите фуражку. Повернитесь к свету. Наклоните голову.
    Капитан послушно поворачивался к свету и наклонял голову. Маруся сказала с твердостью:
— Вы не он!
— То есть как это не он? Я — не он, а я — это я!
— Вы не Андрей Павлович Черкасов, вы на него совсем не похожи. Слышишь, Сашка, он говорит, что он ваш папа. Поди посмотри.
— Я видел. Это не папа, — послышалось из-под стола.
— Их папа молодой и красивый, — сказал Саша Смирнов.
    Митя прибавил:
— А вы даже и ничей папа. Вы просто чей-то дедушка.
— Спасибо на добром слове! Повоевал бы ты с мое…
    Капитан опять прошелся до угла площадки и обратно.
— И как вы можете говорить, что я — это не я, когда вы меня первый раз в жизни видите?
    Три голоса ответили почти вместе:
— Мы вас только что разглядывали.
    Мы видели вашу фотографию.
— Вы должны быть молодой и красивый!
— Какую фотографию? Дайте мне ее сюда!.. — Капитан посмотрел и усмехнулся: — Был один такой!
    Маруся сказала возмущенно:
— И вы говорите, что это — вы?!
— Девочка… Как тебя зовут? Маруся? Маруся, фотография эта снята десять лет тому назад! Неужели человек так и обязан на всю жизнь оставаться молодым и красивым? Вот тебе мои документы. Все в полном порядке. Проверь и не томи меня больше, открой дверь.
    Документы переходили из рук в руки. Их внимательно рассматривали все. Даже маленькая Женя подошла и заглянула с любопытством. Дольше всех вертела их в руках Маруся, потом осторожно вернула капитану.
— Ну, как, — спросил капитан, — я — это я? Правда? Снимай цепи, можно меня впустить.
— А я документы читать не умею, — спокойно ответила девочка, — они все равно непонятные. Я только книжки, если большими буквами.
— Так. — Капитан помолчал. — Слушай, Маруся, если я спущусь в первый этаж и попрошу кого-нибудь потолковее прочесть мои документы, ты меня впустишь?
— А там сейчас потолковее никого. Там сейчас одна Верка. Ее бабушка с моей мамой в Мосторг уехала.
— Ладно, — сказал капитан, — не пойду я стучаться в чужие квартиры и доказывать, что я — это я. Я нашей мамы дождусь. Уж она-то за меня заступится и вам всем покажет, как не впускать домой папу!
    Эта угроза обидела Марусю.
— Вы совсем и не их папа. Папа у них старший лейтенант.
— А мне одну звездочку прибавили.
— Вы на каком были фронте? — спросил Митя.
— На первом Украинском. То есть я…
— Не совпадает, — сказала Маруся. — Их папа на Белорусском.
— А меня перевели. Я после госпиталя в свою часть не вернулся.
    Сколько раз вы были ранены? — спросила Маруся, посмотрев на его нашивки.
— Четыре раза. Но я…
— Не совпадает. Их папа только два.
    Так я же про те два раза не писал. Что же писать о пустяках — это было совсем немножко.
— Вот видите, вы сами про себя нетвердо знаете. Сколько у вас орденов?
— Считай!
— Я уж вижу, что не совпадает. Потому и спросила.
— Так это же… я не успел написать.
    Маруся вздохнула.
— Что-то вы все путаете.
    Саша Смирнов ласково посмотрел на капитана:
— Вы, должно быть, свой однофамилец!..
    Капитан сказал: «Фу!» — опять раздраженно забегал по площадке.
— Как же можно его впустить? — шептала Маруся ребятам. — Совсем другой человек: на их папу непохожий, ничего не совпадает и от Сашки сам отказался.
— Женя, не подходи к двери! — крикнул Саша Черкасов.
— А мне хочется на него в щелочку посмотреть!
    Капитан взволнованно застучал опять:
— И Женечка там? Женя Черкасова? Она дома? Да покажите мне ее! Маруся, покажите мне Женю хоть через цепочку! Хоть на одну минуточку покажи! Ведь я же уехал, когда ей всего два месяца было!
    Маруся осторожно приоткрыла дверь и подвела Женю:
— Смотрите.
    Женя приветливо улыбалась и была вся такая беленькая, пушистая, в белом фартучке с крылышками. Капитан присел на корточки перед дверью и говорил, задыхаясь:
— Ух ты, дочка! Мамины глаза! Дай сюда твои лапки… Женечка! Ты своего старого и некрасивого папку узнала?
— Узнала, — ответила Женя.
— Женечка, если бы не эта противная Маруся, которая не позволяет, ты бы своего папку в дом впустила бы?
— Впустила бы.
— Женюрочка моя! Дочка! Беленькая! Ну покажи мне ножку, просунь ее сюда!
— Отец! — сказал Саша Смирнов. — Смотри, как нацеловывает. Не станет чужой дядька чужой девчонкин башмак целовать.
— А ты видел когда-нибудь, как папы дочкам башмаки целуют? — спросил Митя. — Вот то-то! Просто притворяется.
    Обе Женины руки и правая ножка были уже по ту сторону щели, на площадке лестницы. На левой ноге стоять было неудобно и непрочно. Девочка не удержалась, шлепнулась на пол и большим белым пушистым комком откатилась в глубину передней. Капитан вскочил, затряс и задергал дверь:
— Откройте!
    Маруся испугалась, что он сорвет цепочку, и захлопнула дверь. Капитан стучал кулаками и кричал:
— Откройте!
    Если бы во втором этаже был кто-нибудь потолковее маленькой Верки, обязательно высунулся бы посмотреть, хотя бы из любопытства.
— Женечка, ты ушиблась?
— Нет, — ответила Женя тоненьким голоском.
— Женечка, ты на своего глупого папку не сердишься?
— Нет.
— Умница!
    Он помолчал и попросил совсем смирным голосом:
— Ребята, откройте хоть на цепочку. Что же это вы от меня спрятались?
— Не откроем, — ответила за всех Маруся. — Мы вас боимся.
    И в передней и на лестнице стало тихо. Было любопытно и страшно — и немного жалко человека, стоящего за дверью и по непонятным причинам называвшего себя отцом Жени и Саши.
— Давайте посмотрим в это окошечко, что он делает, — шепотом предложил Митя.
    Притащили стремянку. Митя, стараясь не шуметь, поднялся на самую верхнюю ступеньку и посмотрел в маленькое окошечко над дверью.
— Ушел? — спросила Маруся.
— Нет. Стоит. На перила облокотился.
— Ну как? — через минуту опять спросила Маруся.
    На ступеньку сел. Платок вынул. Глаза вытирает.
— Плачет? — прошептала Женя.
    Не знаю, может быть, просто что-нибудь в глаз попало.
    Саша Смирнов сказал дрогнувшим голосом:
— Заплачешь, если родные дети в дом с фронта не пускают!
    Саша Черкасов неожиданно вылез из-под столика и, раньше, чем его успели остановить, приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка.
— Послушайте: если вы наш настоящий папа, я могу оттолкнуть эту девочку, Марусю, и открою вам дверь.
— Не нужно, не устраивай драку. Уж и без того Женечка из-за меня пострадала. Женечка, ты как — ничего?
— Ничего.
— Умница. Ты, дочка, умнее их всех. Ну и вредная же у вас, ребята, эта ваша главная соседка Маруся! Я бы от такой соседки сбежал!
— Товарищ капитан, — начала Маруся дрожащим от обиды голосом, — если бы вам ваши генералы поручили охранять какую-нибудь вашу военную крепость и не впускать незнакомых!.. Наши мамы ушли сегодня и мне поручили квартиру и этих маленьких… И чтоб с незнакомыми через цепочку… Могу я вас впустить, когда вы совсем на их папу непохожий и незнакомый?
— Она права, — сказал капитан, — дисциплина прежде всего. Беру все свои обидные слова назад. В конце концов никаких доказательств того, что я — это именно я, кроме документов, у меня нет. Товарищ старший сержант!
— Вы это кому говорите? — спросила Маруся.
— Как кому? Тебе говорю. Если ваши мамы генералы, ты, я думаю, что-то вроде старшего сержанта или младшего лейтенанта. Правильно?
    Он встал, выпрямился и вежливо приложил руку к фуражке:
— Товарищ младший лейтенант, разрешите дочке меня поцеловать, не открывая двери, в эту щелочку.
— Хорошо. Если только она сама захочет. И если вы не будете ее опять к себе втягивать.
— Давайте поцелую, — охотно согласилась Женя.
— Женечка, говори мне «ты». Ведь я же твой папа.
    Он подставил щеку, Женя звонко чмокнула. Капитан даже зажмурился от удовольствия.
— Ух ты!.. До чего ж хорошо!
— Если нужно, я могу еще. — Женя потерла губы. — Вы — колкий!
— Виноват, дочка, побриться не успел!
— Я тоже хочу вас поцеловать, — сказал Саша Черкасов.
— Только не «вас», пожалуйста. Говори мне «ты», Сашка. Вот теперь я вижу, что ты действительно как будто мой Сашка. И глаза у тебя тоже мамины. Но как же это ты так потемнел, до неузнаваемости?
    Саша застенчиво улыбнулся:
— А вы на фотографии были темный, а теперь белый.
    Капитан посмотрел на него огорченно:
— Ты что же, так и не будешь меня на «ты» называть? Ты не веришь, что я твой папа? Сашка! Женя! Если вы не будете меня называть на «ты», я начну обижаться!
— А вы не обижайтесь, — сказал Саша.
— Мы вас будем на «ты» называть, — докончила Женя.
— Вот что, ребята, если меня сейчас, сию минуту, никто не назовет на «ты», я уезжаю обратно на фронт.
— Фронта нет, — сказала Маруся.
— Неважно… Заплачу и уйду от вас куда глаза глядят, насовсем!
— Мы вам скажем! Вы не уходите куда глаза глядят! — крикнули в один голос Саша и Женя.
    Капитан схватился за голову и опять сел на верхнюю ступеньку.
— Плачет? — испуганно спросила Женя.
— Да говорите ему скорее что-нибудь на «ты!» — волновалась Маруся.
— Вы… что здесь делаете? — послышался удивленный голос откуда-то снизу.
    По ступенькам лестницы медленно поднималась Женина и Сашина мама, с портфелем и пакетами в руках. Капитан поднял голову.
— Андрюша, это ты! — крикнула мама, роняя пакеты.
    Маруся, охваченная раскаянием, хотела поскорее открыть дверь. Но всем хотелось смотреть на папу и на маму. Дверь захлопывалась и открывалась сейчас же опять. Маруся не успевала откинуть цепочку. Татьяна Александровна смеялась и сердилась.
— Да откройте же, ребята! Почему вы нас не впускаете? — Потом поворачивалась к мужу: — Андрюша, это ты!
    Капитан собирал пакеты на ступеньках лестницы и говорил растерянным голосом:
— Я сам не знаю, Танечка, я это или не я! Может быть, я — не я, а мой собственный дедушка!
    Цепочка звякнула в последний раз, дверь широко распахнулась.
— Открывается! Открывается насовсем!
— Ура! — закричал капитан. — Все в порядке! Я это я! И я уже дома!