Щёлкнул замок. Так и есть. Дарья Семёновна. Она заговорила прямо с порога и без остановки:
— Здрасте, Лидия Сергеевна. Ваша-то хороша, нечего сказать! Нашу так и подбивает, так и подбивает! Пользуется, что старшая. И как ей только не стыдно!
— В чём дело, Дарья Семёновна? — растерялась мама. — Я что-то не понимаю!
— Участковый Милюков приходил, вот что. Обеих за шкирку привёл. Дожили. А всё ваша! Так и подбивает, так и подбивает!
— Да на что подбивает?! — уже чуть не плача проговорила мама. — Я вас не понимаю, Дарья Семёновна!
— Как на что? — подбоченилась Люськина бабушка. — То по помойкам ходить, то чужих собак подбирать!..
— Этого не может быть, — прошептала мама. — Тут какое-то недоразумение! Я знаю свою дочь… Боже мой, какие помойки? Какие чужие собаки? Люсенька, в чём дело? Скажи, что это не так!
— Да нет… — сказала я.
— Вот видите? — обрадовалась мама.
— Да нет, — сказала я, — по помойкам ходить, это, правда, я придумала, но зато про собак…
— Вот видите? — перебила меня Люськина бабушка. — Эх, балуете вы дочку, Лидия Сергеевна! А с ними построже надо! Построже!
Они ещё о чём-то говорили. Я уже не слушала. Я поняла главное: Люська всё свалила на меня.
Что было потом, мне даже рассказывать неохота.
— Какой ужас! Какой кошмар! — твердила мама. — Ты бегаешь по улицам, ты шатаешься неизвестно где! Ты хватаешь чужих собак! Тебя приводят домой с милиционером!.. Какой позор! И это моя дочь! Со всех сторон на тебя сыплются жалобы! Ты совершенно не жалеешь свою мать! Ты пользуешься тем, что отец в командировке! Ты совсем разболталась! Поведение твоё действительно безобразно!..
Так она ругалась, и ругалась, и ругалась…
Ну неужели говорить столько всяких слов легче, чем просто немножко помолчать и спокойно выслушать другого человека?
Но молчала я, а мама всё говорила и говорила. Я знала, что, когда она так сердится, спорить с ней невозможно.