Жил-был старик, у него было три дочери: старшая и средняя — щеголихи, а младшая только о хозяйстве заботилась. Собирается отец в город и спрашивает у своих дочерей: которой что купить? Старшая просит:
— Купи мне на платье!
И средняя то же говорит:
— А тебе что, дочь моя любимая? — спрашивает он у младшей.
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — Ясна сокола!
Отец простился с ними и уехал в город; старшим дочерям купил на платье, а перышка Финиста — Ясна сокола нигде не нашел. Воротился домой, старшую и среднюю дочерей обновами обрадовал.
— А тебе,— говорит младшей,— не нашел перышка Финиста — Ясна сокола.
— Так и быть,— сказала она,— может, в другой раз посчастливится найти.
Старшие сестры кроят да обновы себе шьют да над нею посмеиваются, а она знай отмалчивается.
Опять собирается отец в город и спрашивает:
— Ну, дочки, что вам купить?
Старшая и средняя просят по платку купить, а младшая говорит:
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — Ясна сокола!
Отец поехал в город, купил два платка, а перышка и в глаза не видал. Воротился домой и говорит:
— Ах, дочка, ведь я опять не нашел перышка Финиста — Ясна сокола!
— Ничего, батюшка, может, в иное время посчастливится.
Вот и в третий раз собирается отец в город и спрашивает:
— Сказывайте, дочки, что вам купить?
Старшие говорят:
— Купи нам серьги.
А младшая опять свое:
— Купи мне перышко Финиста — Ясна сокола!
Приехал отец в город, купил золотые серьги, бросился искать перышко — никто такого не ведает; опечалился и поехал из городу. Только за заставу выехал, а навстречу ему старичок — несет коробочку.
— Что несешь, старина?
— Перышко Финиста — Ясна сокола.
— Что за него просишь?
— Давай тысячу!
Отец заплатил деньги и поскакал домой с коробочкой. Встречают его дочери.
— Ну, дочь моя любимая,— говорит он младшей,— наконец и тебе купил подарок, на, возьми!
Младшая дочь чуть не прыгнула от радости, взяла коробочку, стала ее целовать-миловать, крепко к сердцу прижимать.
После ужина разошлись все по своим светёлкам; когда пришла и она в свою горницу, открыла коробочку,— перышко Финиста — Ясна сокола тотчас вылетело, ударилось об пол, и явился перед девицей прекрасный царевич. Повели они меж собой речи сладкие, хорошие; услыхали сестры и спрашивают:
— С кем это, сестрица, ты разговариваешь?
— Сама с собой,— отвечает красна девица.
— А ну, отопрись!
Царевич ударился об пол — и сделался перышком; она взяла, положила перышко в коробочку и отворила дверь. Сестры и туда смотрят, и сюда заглядывают — нет никого! Только они ушли, красная девица открыла окно, достала перышко и говорит:
— Полетай, мое перышко, во чистом поле, погуляй до поры до времени!
Перышко обратилось ясным соколом и улетело в чистое поле.
На другую ночь прилетает Финист — Ясный сокол к своей девице, и пошли у них разговоры веселые. Сестры услыхали и сейчас же к отцу побежали: — Батюшка! У нашей сестры кто—то по ночам бывает и теперь сидит да с нею разговаривает.
Отец встал и пошел к младшей дочери; входит в ее горницу, а царевич уж давно обратился перышком и лежит в коробочке. — Ах вы, негодные! — накинулся отец на своих старших дочерей.— Что вы на нее понапрасну наговариваете? Лучше бы за собой присматривали!
На другой день сестры придумали хитрость: вечером, когда на дворе совсем стемнело, подставили лестницу, набрали острых ножей да иголок и натыкали на окне красной девицы.
Ночью прилетел Финист — Ясный сокол, бился, бился — не мог попасть в горницу, только крылышки себе обрезал.
— Прощай, красна девица! — сказал он.— Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменные изгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!
А девица спит себе: хоть и слышит сквозь сон эти речи неприветливые, а встать—пробудиться не может. Утром просыпается, смотрит — на окне ножи да иглы натыканы, а с них кровь так и капает. Всплеснула руками:
— Ах, боже мой! Знать, сестрицы сгубили моего друга милого!
В тот же час собралась и ушла из дому. Побежала в кузницу, кузнец сковал ей три пары башмаков железных да три посоха чугунных, запаслась тремя каменными просвирами и пустилась в дорогу искать Финиста — Ясна сокола.
Шла-шла, пару башмаков истоптала, чугунный посох изломала и каменную просвиру изглодала; приходит к избушке и стучится:
— Хозяин с хозяюшкой! Укройте от темной ночи!
Отвечает старушка:
— Милости просим, красная девица! Куда идешь, голубушка?
— Ах, бабушка! Ищу Финиста — Ясна сокола.
— Ну, красна девица, далеко ж тебе искать будет!
Утром говорит старушка:
— Ступай теперь к моей средней сестре, она тебя добру научит, а вот тебе мой подарок: серебряное донце, золотое веретёнце; станешь кудель прясть — золотая нитка потянется!
Потом взяла клубочек, покатила по дороге и наказала вслед за ним идти:
— Куда клубочек покатится, туда и путь держи!
Девица поблагодарила старушку и пошла за клубочком.
Долго ли, коротко ли — другая пара башмаков изношена, другой посох изломан, еще каменная просвира изглодана; наконец прикатился клубочек к избушке. Она постучалась:
— Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу.
— Милости просим! — отвечает старушка.
— Куда идешь, красная девица?
— Ищу, бабушка, Финиста — Ясна сокола.
— Далеко ж тебе искать будет!
Утром дает ей старушка серебряное блюдо и золотое яичко и посылает к своей старшей сестре: она-де знает, где найти Финиста — Ясна сокола. Простилась красна девица со старушкой и пошла в путь-дорогу; Шла-шла — третья пара башмаков истоптана, третий посох изломан и последняя просвира изглодана — прикатился клубочек к избушке. Стучится и говорит странница:
— Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу.
Опять вышла старушка:
— Поди, голубушка! Милости просим! Откуда идешь и куда путь держишь?
— Ищу, бабушка, Финиста — Ясна сокола.
— Ох, трудно, трудно отыскать его! Он живет теперь в таком-то городе, на дочери просвирни женился.
Утром говорит старушка красной девице:
— Вот тебе подарок: золотое пяльце да иголочка; ты только пяльце держи, а иголочка сама вышивать будет. Ну, теперь ступай с богом и наймись к просвирне в работницы.
Сказано — сделано. Пришла красная девица на просвирнин двор и нанялась в работницы; дело у нее так и кипит под руками: и печку топит, и воду носит, и обед готовит. Просвирня смотрит да радуется.
— Слава Богу! — говорит своей дочке.— Нажили себе работницу и услужливую, и добрую: без приказа все делает!
А красная девица, покончив с хозяйскими работами, взяла серебряное донце, золотое веретенце и села прясть; прядет — из кудели нитка тянется, нитка не простая, а чистого золота. Увидела это просвирнина дочь:
— Ах, красная девица! Не продашь ли мне свою забаву?
— Пожалуй, продам!
— А какая цена?
— Позволь мне ночью от твоего мужа мух отгонять!
Просвирнина дочь согласилась.
— Ладно,— думает,— благодаря этому веретенцу мы с матушкой озолотимся!
А Финиста — Ясна сокола дома не было: целый день летал по поднебесью, только к вечеру воротился. Сели ужинать; красная девица подает на стол кушанья да все на него смотрит, а он, добрый молодец, и не узнаёт ее. Просвирнина дочь подмешала Финисту — Ясну соколу сонного зелья в питье, уложила его спать и говорит работнице:
— Ступай к нему в горницу да отгоняй мух!
Вот красная девица отгоняет мух, а сама слезно плачет:
— Проснись-пробудись, Финист — Ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары башмаков железных истоптала, три просвиры каменные изглодала да все тебя, милого, искала!
А Финист спит, ничего не чует; так и ночь прошла.
На другой день работница взяла серебряное блюдечко и катает по нему золотым яичком: много золотых яиц накатала! Увидела просвирнина дочь.
— Продай,— говорит,— мне свою забаву!
— Пожалуй, купи!
— А какая цена?
— Позволь от твоего мужа еще одну ночь мух отгонять.
— Хорошо, я согласна!
А Финист — Ясный сокол опять целый день летал по поднебесью, домой прилетел только к вечеру. Сели ужинать, красная девица подает кушанья да все на него смотрит, а он словно никогда и не знал ее. Опять просвирнина дочь опоила его сонным зельем, уложила спать и послала работницу мух отгонять. И на этот раз, как ни плакала, как ни будила его красная девица, он проспал до утра и ничего не слышал.
На третий день сидит красная девица, держит в руках золотое пяльце, а иголочка сама вышивает — да такие узоры чу«дные! Загляделась просвирнина дочка.
— Продай, красная девица, продай,— говорит,— мне свою забаву!
— Пожалуй, купи!
— А какая цена?
— Позволь от твоего мужа третью ночь мух отгонять.
— Хорошо, я согласна!
Вечером прилетел Финист — Ясный сокол; жена опоила его сонным зельем, уложила спать и посылает работницу мух отгонять.
Вот красная девица мух отгоняет, а сама слезно причитает:
— Проснись-пробудись, Финист — Ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменные просвиры изглодала: все тебя, милого, искала!
А Финист — Ясный сокол крепко спит, ничего не чувствует.
Долго она плакала, долго будила его; вдруг упала ему на щеку слеза красной девицы, и он в ту же минуту проснулся.
— Ах,— говорит,— что-то меня обожгло!
— Финист — Ясный сокол! — отвечает ему девица.— Я к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменные просвиры изглодала: все тебя искала! Вот уж третью ночь над тобою стою, а ты спишь — не пробуждаешься, на мои слова не отзываешься!
Тут только узнал ее Финист — ясный сокол и так обрадовался, что сказать нельзя! Сговорились они и ушли от просвирни. Утром хватилась просвирнина дочь своего мужа: ни его нет, ни работницы! Стала жаловаться матери; просвирня приказала лошадей заложить и погналась в погоню. Ездила, ездила, и к трем старушкам заезжала, а Финиста — Ясна сокола не догнала: его и след простыл! Очутился Финист — Ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского; ударился он о сыру землю и сделался перышком; красная девица взяла его, спрятала за пазушку и пришла к отцу.
— Ах, дочь моя любимая! Я думал, что тебя и на свете нет; где была так долго?
— Богу ходила молиться.
А случилось это как раз около Пасхи. Вот отец со старшими дочерьми собирается к заутрени.
— Что ж, дочка милая,— говорит он младшей,— собирайся да поедем: нынче день такой радостный!
— Батюшка, мне надеть на себя нечего!
— Надень наши уборы,— говорят старшие сестры.
— Ах, сестрицы, мне ваши платья не по росту! Я лучше дома останусь!
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрени; в эту пору красная девица вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем. Царевич свистнул в окошко — тут же явились и платья, и уборы, и карета золотая! Нарядились они, сели в карету и поехали. Приехали к церкви, входят, становятся впереди всех; народ дивится: какой такой царевич с царевною пожаловал?
На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой; карета пропала, платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перышком. Воротился и отец с дочерьми.
— Ах, сестрица! Вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевной!
— Ничего, сестрицы! Вы мне рассказали — все равно что сама была!
На другой день опять то же, а на третий, как стал царевич с красной девицей в карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами увидел, что карета к его дому подъехала и пропала.
Воротился отец домой и стал младшую дочку допрашивать; она говорит:
— Нечего делать, надо признаваться!
Вынула перышко, перышко ударилось об пол и обернулось царевичем.
Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая...
На той свадьбе и я был, вино пил, по усам текло, а во рту не было.
